|
|
| ::
|
", ч. VI, стр. 145--146.}. Желание, конечно, не напрасное, но весьма трудно исполнимое, особенно для тогдашних читателей, которых недогадливость о самых простых вещах равнялась только разве их нетребовательности, что доказывается почти каждой страницей "Былей и небылиц". Из всего этого можно уже видеть, что статьям, печатавшимся в "Собеседнике" под этим названием, совсем нельзя придавать значения серьезной сатиры, как хотели некоторые критики. Сам автор подсмеивается над этим мнением, рассказывая о том, как он приписывал своим статьям всеобщее исправление нравов, замеченное им со времени появления "Собеседника", и как среди этих мечтаний нашел вдруг свои "Были" употребленными на папильотки и на обертку фруктов у разносчика {"Соб.", ч. II, стр. 128.}. В другом месте, в ответ на желание, выраженное в одном письме, чтобы в "Былях и небылицах" было выведено человеческое тщеславие {"Соб.", ч. VII, стр. 166.}, автор говорит: "Не моему перышку переделать, переменить, переломить, убавить, исправить, и пр., и пр., и пр., что в свете водится. Я из тех людей, для которых свет поди, как может, а жить в оном, как определено. Перемытаривать оный мне казалось дело возможное, пока я не слег горячкою (которую у нас запросто называют: к бороде), но с того времени вещи мне инако казаться стали" {Ibid., стр. 180.}, И это не ирония, а искреннее убеждение, искреннее по крайней мере в отношении к литературе. Императрица очень хорошо видела, что русское общество того времени далеко еще не так образованно, чтобы считать литературу за серьезную потребность, чтобы теоретические убеждения вносить в самую жизнь, чтобы выражать в своих поступках степень развития своих понятий.
Поэтому она позволяла писать и то, что ей не нравилось, зная, что это не будет иметь слишком обширного влияния на жизнь общества; возвышала чинами и наградами тех, чьи произведения были ей приятны, для того, чтобы этим самым обратить общее внимание на автора, а таким образом и на его сочинения. В то время у нас писали и печатали все без разбора: и переводы из энциклопедистов, и "Эмиля", и поэму на разрушение Лиссабона30, и путешествие Радищева;31 но награды получали: Державин за "Фелицу", Петров за "Оду на карусель", Костров за торжественные оды32, и т. п. Это уже много значило и необходимо должно было придать более веса в глазах общества творениям последнего рода.
Точно так, как, покровительствуя литературе, великая Екатерина умела тем самым указывать ей и надлежащее направление, так же точно, взявшись за сатирическое перо, она умела указать и предметы сатиры в современном русском обществе. В "Былях и небылицах" есть сатира, и, вероятно, меткая и живая, потому что о ней было много толков в то время. Об этом свидетельствуют многие письма к издателям "Собеседника", свидетельствуют сами издатели, свидетельствуют мимолетные заметки и намеки в других современных произведениях.
|
|
|
|
|