|
::
|
Несмотря на все мое желание поздравить императрицу с ее блистательным успехрм, я не могла явиться во дворец; написала ей письмо и приложила картину Анджелики Кауфман, представлявшую прекрасную греческую фигуру: подарок мой отвечал содержанию письма, в котором я говорила в пользу Греции и ее политического восстановления. В России это был первый опыт Кауфман, очаровательной артистки и еще более очаровательной женщины. Я радовалась, что императрице чрезвычайно понравилась картина.
Осенью того года (1773) я отправилась в Москву и нашла старую княгиню Дашкову удивительно здоровой для ее возраста. Деньги, подаренные мне императрицей, я отдала на верное сохранение в пользу моей дочери, чтобы наследственное состояние сына осталось неприкосновенным. Сделав все необходимые распоряжения, я переехала в Троицкое, откуда через каждые две недели возила детей в Москву на свидание с их бабушкой. В один из этих визитов я познакомилась в доме моего дяди Еропкина с генералом Потемкиным, которому суждено было сыграть такую баснословную роль в России, получить титул князя от германского императора, после того как Екатерина приблизила его к себе в качестве друга и любимца.
Граф Румянцев был уполномочен заключить мир с турками. В 1775 году государыня приехала в Москву отпраздновать это событие с необычайной роскошью. Фельдмаршал Румянцев был осыпан почестями и наградами вместе с прочими генералами армии сверх обыкновенной щедрости Екатерины. Брат мой Семен был произведен, а полк его был удостоен чести называться гвардейским гренадерским.
Императрица во время своего пребывания в Москве предприняла несколько путешествий в окрестные провинции; между прочим, она посетила Калугу, остановившись ненадолго в прекрасном имении моего дяди, графа Ивана Воронцова. Я не участвовала в этих поездках, потому что неотлучно находилась при свекрови, Дашковой, которая после трехнедельной тяжкой болезни умерла на моих руках.
В последнее время ее любовь ко мне, ее одобрение всех моих распоряжений относительно детей вполне вознаграждали меня за все хлопоты. Последнее ее желание состояло в том, чтобы похоронили ее в Спасском монастыре, среди фамильных гробов, где погребен и ее муж. Я просила позволения на то, но напрасно; незадолго перед тем было издано новое постановление, в силу которого обывателям Москвы было запрещено хоронить покойников в черте города, за исключением одного монастыря, в виде снисхождения к людям богатым и суеверным, не хотевшим расстаться с городом даже после смерти.
Не имея положительно никакой возможности выполнить завещание свекрови, я, полубольная, решила проводить ее прах до монастыря в семидесяти верстах от Москвы, где лежали предки ее мужа. Эти грустные проводы я предприняла как непременную свою обязанность: после смерти моего мужа я поставила себе правилом, никогда не изменяя ему, действовать в отношении его родных точно так, как действовал бы он сам, руководимый чувством уважения и преданности своему семейству.
По возвращении моем из-за границы я жила большей частью в уединении, несмотря на увеличившиеся средства по милости государыни.
|
|
|
|
|