|
|
| ::
|
Я знакомила ее с характерами некоторых лиц и сообщила несколько не лишних замечаний о том, как лучше вести себя по отношению к подданным, которых она любила.
Эти посещения не только хорошо были приняты, но, как я слышала от брата, заслужили самые лестные отзывы со стороны государыни, а следовательно, и не были совсем бесполезными. Впрочем, только вследствие этого убеждения и горячей моей привязанности к Елизавете я могла обречь себя на скуку, все стеснения этикета, всю тяжесть душной придворной атмосферы; какие-либо личные расчеты были далеки от меня.
После отъезда двора в Петербург я очень была рада начать свою обычную жизнь и потому в начале марта опять удалилась в Троицкое.
На следующий год я снова побывала в своем белорусском имении, где закончила строить и освятила церковь, воздвигнутую посреди главной площади села Круглово, Тем же летом мой брат Семен возвратился в Петербург из Англии, где он был полномочным министром при Екатерине II и частным жителем при Павле I. По случаю его приезда я отправилась в Петербург в июле.
Все лица, окружавшие юного царя, при всем разнообразии их мнений сходились в одном -- унижали правление и характер Екатерины П. Я чувствовала невыразимую досаду, когда вместо покойной императрицы до небес превозносили Петра I. Я не сдерживала своих чувств в этом отношении и, может быть, иногда выражала их слишком горячо.
Однажды, помню, почти все министры нового и несколько разноцветного правительства, а также многие из личных друзей и фаворитов императора обедали у моего брата (Александра). Речь зашла о царствовании Екатерины II. Деяния ее беспощадно критиковали, смешивая злоупотребления князя Потемкина с собственными распоряжениями государыни и нисколько не различая невежества министра с чистотой и глубиной ее намерений, всегда направленных на благо страны. Этот разговор так глубоко оскорбил и встревожил меня, что я решила защищать императрицу со всей искренностью и жаром, что немало озадачило все общество. Некоторые из моих родственников согласились с моим мнением. Но эта горячая зашита и резкая оппозиция моих противников стоила мне болезни, с котором я возвратилась домой и несколько дней прохворала. В продолжение этого времени двери мои постоянно осаждали посетители обоего пола, приезжавшие справиться о моем здоровье. И я приписываю это необыкновенное внимание готовности, с какой эти лица, как и я, защищали честь и доверие покойной императрицы. Мои слова пошли по всему городу; отсюда вытекали и участие к моей болезни, и цена, какую я придавала этому участию.
Впрочем, Петербург во многом изменился. Между выскочками и первыми актерами на сцене были люди двух цветов -- якобинского и серо-солдатского. Я говорю "солдатского", потому что каждый военный, от солдата и до генерала, занимался единственно шагистикой и ружистикой, а так как требования дисциплины постоянно изменялись, каждый должен был забыть старое и учиться новому.
Глубокой осенью я воротилась в Москву, а потом в Троицкое, откуда я не могла надолго отлучаться, потому что на мне лежали обязанности архитектора, садовника и, если почва требовала особенного ухода, фермера.
|
|
|
|
|