|
|
| ::
|
|
В ту пору мой дядюшка вместе с женой и дочерью жил попеременно при императрице то в Петергофе,22 то в Царском Селе;23 постигшие меня в то время недомогания, но главным образом любовь к уединению и чтению, удерживали меня в городе. Изредка я выезжала в итальянскую оперу24 и не бывала более нигде, кроме, пожалуй, двух домов: у княгини Голицыной,25 которая, и особливо муж ее, остроумный 65-летний господин, весьма нежно меня любила, и у госпожи Самариной,26 муж коей был привязан к семье моего дяди и положительно всякий день бывал у нас. Как-то раз госпожа Самарина была больна, и я приехала провести вечер и поужинать у нее; свою карету я отослала, распорядившись, чтобы она вместе с горничной моей заехала за мною к 11 часам. Вечер прошел прекрасно, и после ужина сестра госпожи Самариной предложила отправить приехавшую за мною карету с тем, чтобы она дожидалась нас в другом конце малолюдной улицы, на которой стоял дом Самариных, пока мы вместе с нею прогуляемся ей навстречу. Я согласилась, поелику моцион был мне просто необходим. Но едва успели мы сделать несколько шагов, как я увидала выходящего нам навстречу из окольной улицы человека, который показался мне настоящим великаном. Когда он был уже в двух шагах от нас, я, никогда прежде не встречав его, спросила мою спутницу о том, кто это. Она ответила, что это князь Дашков. Тем временем Дашков, будучи знаком с Самариными, завязал с нею разговор и пошел рядом с нами, изредка обращаясь ко мне с робкою учтивостию, что весьма мне понравилось. Впоследствии я часто охотно приписывала благоприятное впечатление, которое мы произвели друг на друга при этой встрече, -- от чего мы оба и не отпирались, -- самому Провидению, коего нам не дано было избежать: поелику если б довелось мне слышать в нашем доме, где князь Дашков тогда еще не был принят, то, что о нем говорили, то я б услышала необлагоприятные о нем отзывы и узнала б подробности некоей любовной истории, что уничтожило бы всякую мысль о возможности союза между нами. Не знаю, что ему было известно или что он слышал обо мне до нашей с ним встречи, но несомненно, что у него была связь с некоей весьма близкой моей родственницей, каковую я не могу назвать, и может быть, явная его неправота перед нею, о коей было известно, должна была отнять у него всякую мысль, всякое желание и даже всякую надежду на то, что когда-нибудь мы сможем принадлежать друг другу. Словом, мы не были знакомы и, казалось, брак между нами не мог состояться ни при каких обстоятельствах, но небо распорядилось иначе; ничто не могло помешать нам бесповоротно отдать сердца друг другу, и моя семья не чинила никаких препятствий нашему браку, а его мать-княгиня,27 которая страстно желала видеть его женатым и непрестанно, но тщетно с настойчивостью склоняла его к супружеству, узнав, что сын готов жениться, была вне себя от счастия. Хотя он и отверг ту, которая предназначалась ему в жены, мать искренне одобрила выбор сына, дав свое согласие, и была довольна тем, что их семья должна была породниться с нашей.
|
|
|
|
|